Перейти к содержимому

Тундра

Дед Пикуль, наставник молодых оленеводов, рассказывал мне, что до перестройки, которую на Чукотке почему-то называют революцией, в совхозе было 11 тысяч оленей. К середине 1990-х их численность упала до полутора тысяч — в совхоз стали заглядывать коммерсанты, предлагая за одного оленя бутылку водки. Ящик водки обходился в двадцать голов.

— Олени, конечно, были нам нужны, но и водку никто не отменял. Время было такое! — с сожалением отмечает старик Пикуль.

Теперь в стаде четыре тысячи голов.

В бывшем совхозе два вездехода, которые вместе со стадом кочуют по тундре. С приходом холодов вездеходы возвращают в посёлок, а оленеводы идут в свои меховые яранги. Самый сложный период на Чукотке — зимний, начинается страшная пурга, а из лесов приходят полярные волки.

В 1970-х дед Пикуль ездил в Москву. Москва его не впечатлила:
— Красная площадь маленькая, а тундра у нас — большая. Мы, северяне, всё меряем другим масштабом.

Если закрыть глаза и вслушаться, такое ощущение, что находишься на другой планете. Но открываешь глаза — и видишь, что всё ещё здесь, в тундре. Как и столетия назад, всё так же кочуют олени, а за ними следом идут люди.

Фотограф из Новосибирска Андрей Шапран провёл в северных экспедициях десять лет. За эти годы он повидал, что бывает, если переесть мухоморов, наслушался, как киты разбивали охотничьи лодки, и понял, что чукчам дороже оленей.

Bird In Flight публикует отрывки из его «северного дневника»...

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *