Перейти к содержимому

Поезд во взрослую жизнь

Время от времени мои друзья просят рассказать какую-нибудь историю из моей жизни. Из числа тех, которые в сегодняшней интерпретации, зовутся топовыми. Так получается, что старые друзья их знают наизусть, но хотят, чтобы узнали новые. С течением времени мне, как любому автору, свойственно завираться, посему рассказы обрастают новыми подробностями и самому сложно понять, где реальность, а где вымысел. Чтобы окончательно не угробить жизненный колорит синтетикой фантазий, решил записать самые уникальные случаи. Назовём это циклом. Итак, история первая.

 

Закончив десять классов моей родной, бревенчатой, якутской школы, мне вздумалось учиться в большом городе. Огромном городе, в сравнении с моим десятитысячным посёлком, где родился и вырос. Учитывая мою неприспособленность к самостоятельной жизни, родители не отпустили меня одного, через полстраны. В цивилизацию мы поехали с отцом – человеком, для которого не существовало проблем. Они решались в момент возникновения: обходились очереди, появлялись билеты, по взмаху руки тормозили попутные самолёты. Я смотрел на отца с непреходящим изумлением и с тоской ждал, когда останусь один. Этот момент настал быстрее, чем хотелось.

Мы поступили в техникум и отец доставил меня к бабушке, в деревню, за 300 километров от моего места учёбы. До начала студенческой жизни оставался месяц. Отец рассказал ещё раз о жуликах, негодяях, бандитах. Велел никому ничего не отдавать и не дарить. Напомнил о своей нелёгкой доле недоучки и взял с меня слово, что буду учиться. Я честно пообещал стараться, мы обнялись и папа улетел на Крайний Север. На луну, практически. Начался первый, в моей жизни, месяц независимости. Безудержно пьяный месяц, прошедший в поисках первой женщины. Главное, чему я научился в этот период – строить из себя успешного двадцатипятилетнего мужчину. Отдельные барышни давали 27.

Из напряжённого графика начинающего Казановы меня выбил один из многочисленных родственников. Ранним утром он вторгся на площадку детского сада, где мы с подругой допивали три литра браги и собирались расписаться. Сообщение о том, что через два часа поезд и пора учиться, оказалось кстати. Мне уже полчаса, как расхотелось жениться. Мы страстно расцеловались, я дал все необходимые обещания и отбыл к прощальному завтраку с сородичами.

Долго ли коротко, но к поезду меня доставили на ногах. Правда, не особо твёрдых. На перроне, с десяток моих дальних родственников, продолжили проводы возлияниями. При этом, мужчины как один отмечали, что к самостоятельной жизни я не готов и перечисляли ждущие меня опасности. А меня крепко мутило и я боялся лишь одного: неконтролируемого приступа тошноты. Так и шагнул в неизвестность – сдерживая рвотный рефлекс. И запомнив напутствие дяди: деньги, документы и билет – никому!

Соседи в купе оказались взрослыми людьми. Никаких преступных намерений они не выказали и, едва присев у двери, я забылся пьяным молодецким сном. Не надолго. Поезд тронулся, через пять минут жизнь изменилась навсегда. Ещё не открыв глаз, я ощутил опасность и напрягся: меня трясли за плечо.

— Билет давай – не боясь моих соседей, сказал парень в спортивных штанах, глядя мне прямо в глаза с нагловатой усмешкой. Дорогая джинсовая рубашка, дефицитные импортные кроссовки, стрижен почти налысо, лет на пять старше меня. С виду обычный дембель, но то, как он наехал на меня, говорило лишь об одном: беспредельщик.

Делая равнодушный вид, я отвернулся в сторону окна и быстро оглядел своих соседей. Они «стеклянно» рассматривали в стенки. Все трое были парализованы страхом, это читалось чётко. Их уже выдоили – понял я и ужаснулся. Случилось самое страшное, я попал в вагон, который «взяли» на гоп-стоп. Точно, ведь пока мы стояли на перроне, я ни разу не увидел проводника. Куда же бабушка смотрела… И тут на меня, словно матрац с верхней полки, упала тоска. В секунду дошло – один. Первый раз по настоящему один и сразу вот так – без выхода, без надежды, даже без перочинного ножика в кармане.

     - Ты оглох что-ли? Билет доставай – повторил жулик и протянул руку. Перед глазами оказались набитые костяшки правого кулака.

     - Не дам – коротко ответил я и сглотнул ужас. Поехали, братан. Посмотрим, что ты тут, в купе, со мной сделаешь.

- Ты чо, дядя? Заболел или как? Билет достал, быстро! – чувак пошёл «качать качели» без подготовки, «буром». Но здесь, в купе, он сможет только ударить. А бить неудобно и он меня не вырубит. А пока не вырубит – не вытащит в коридор. И не будут же эти, соседи ссыкливые, сидеть и смотреть. Неужели не помогут. Два мужика взрослых точно крепкие. Какого чёрта они молчат…

     - Сказал! Не дам – я посмотрел ему в глаза так, как смотрел редко. Этот взгляд мне помогал иногда, не знаю почему. Помог и сейчас. Шарик сдулся. Противник пробурчал невнятную угрозу и захлопнул дверь купе. Мои мысли разогнались, ударились о стенки черепа и, по позвоночнику, ссыпались в задницу. Сейчас он с корешами вернётся меня убивать. Мёртвая тишина в купе была лучшим подтверждением. Я ощущал на себе взгляды соседей. Они словно прощались со мной.

Мысли об окне отпали сразу. Они ворвутся, как только я его разобью. Потому что, выпрыгнуть сразу нельзя. Надо видеть, куда прыгать. Хотя, лучше развалить себе череп о столб, чем поднимут на ножи в тамбуре. Но я боюсь. И ножей, и прыгать, и вообще всё это сон. Я же школьник, они же не могут так делать… Могут. Всё именно так, как рассказывал отец. И старшие пацаны во дворе. И мужики, старые зеки, на работе у отца. Они все как будто знали, что я скоро умру. Отец чуть не заплакал, когда уезжал. Но почему так? За что?

Дверь в купе открылась. Их было трое. Все в «спортивках» с лампасами и одинаковых кроссовках. Они стояли там, на перроне, в стороне от нас – я вспомнил, что ловил на себе их изучающие взгляды. Эти подонки всё чётко просчитали. Зачем я пил? Ведь всё можно было заметить сразу и не садиться в этот вагон, в этот проклятый поезд. Сейчас они меня вытащат из купе.

     - Вот он – сказал мой знакомец и отступил чуть вбок. Первым встал их главный. Он был настоящий боец, примерно на полголовы выше своих бомбил. Удивительно, но мне стало вдруг легче. Бомбилы выглядывали из-за него настороженно. Трое взрослых на одного пацана – нормально. Мне даже показалось, что мужики в купе «подпишутся», если скажу. И я оборвал тянучку.

     - Билет не дам. Всё, хорош разговаривать – эту фразу мне удалось сопроводить наиболее тяжёлым из всех своих взглядов. Не помогло. Громила разглядывал меня с каким-то странным интересом.

     - У тебя билет вообще есть? – неожиданно добродушно спросил он. В голосе была слабина. Они чего-то боялись, определённо.

     - Какая разница. Ты чо хочешь? Говори, бродяга – с саблей наголо я попёр на танки. И тут бродяга коротко ответил:

     - Пойдём.

     Этого «пойдём» я боялся с самого начала. Знал, что позорно не пойду. Будут вытаскивать из купе, попытаются ударить в висок, чтобы вырубить, я судорожно стану цепляться за ручки, соседи не вякнут, весь вагон будет слышать, что меня убивают, я буду визжать и кусаться, отец будет знать, что перед смертью я струсил… сука, я чмо, но я не пойду…

     - Никуда я не пойду, тебе надо, ты иди – тут мне пришлось отвести глаза. Они усмехнулись одновременно, все трое.

     - Ты с этого поезда вообще не выйдешь. Пошли, пацаны – вдруг очень уверенно сказал тот, который приходил первым и дверь снова захлопнулась.

Навалилась страшная слабость. Оказались мокрыми ладошки. Дрожало правое колено – оно всегда дрожало перед дракой и я никогда не мог с этим справиться. Весь хмель давно исчез из головы. Я соображал как никогда быстро. Почему они ушли? Их было трое. Время работает на меня. Скоро станция. Тянуть время. Разбить окно и выпрыгнуть на перрон. А если не разобью? Чёрт, какой я слабый. Куда они ушли? Может ломануться на «авось», в соседний вагон и дальше?

Один из мужиков кряхтя поднялся и молча вышел из купе. Он с ними? Зачем он вышел? Он знает, что сейчас начнётся самое страшное и не хочет ввязываться. Какие же они все трусы. Даже слова не сказали. Неужели не понимают, что я совсем пацан. Закрыть глаза и делать вид, что сплю. Пусть думают, что я спокоен. Если вернутся – скажу, что меня будет встречать отец, что он первый секретарь райкома, а какую фамилию сказать? Ненавижу это колено, ненавижу, что я трус. Всегда был ссыкло, всегда боялся. Надо выйти и драться с ними. Или отдам билет. Блин, чего я упёрся? Пусть заберут. Я уеду домой, в Якутию и никто не будет знать. Просто скажу, что не захотел учиться. Родители простят. Никто не узнает… Щёлкнула дверь.

     - Парень, так у тебя билет есть или нет? – будто нехотя открываю глаза и вижу перед собой мужика, который уходил. Он дышит только что выкуренной «Беломориной» и сидит прямо передо мной. С ними, точно, заодно. Или нет? Вроде обычный мужик.

     - Ну, есть – отвечаю так, чтобы остаться посередине между капитуляцией и победой.

     - Ну так дай им, чего ты упёрся – дядька смотрит на меня озадаченно. А дверь оставил открытой. Договорились там, точно.

     - Это мой билет. Никому ничего не дам – отвечаю как можно чётче и понимаю, что отдам. Просто не могу больше. Он тоже с ними. Они все тут, сволочи, сговорились. Надо выжить. Выжить, вернуться домой, выучиться на водителя, как отец. И ходить на Магадан. У меня будет такой же оранжевый «Урал», карабин, друзья. Я научусь терпеть боль и буду каждый день драться, пока колено не перестанет дрожать. Только бы выкрутиться…

     - Слышь, встань, пойдём, поговорим – в дверном проёме возник мой первый собеседник. Я не знал, когда будет станция. Потерял ощущение времени. И мне надоело бояться. Они не будут меня резать. Крови много и вообще, нерационально. Вырубят в тамбуре, заберут всё из карманов и выкинут на ходу. В шпалы башкой. Будто сам выпал. Интересно, на кой чёрт им билет? Почему не деньги сразу? Или почин такой – сначала билет, а потом выкупай его?

Бомбила оказался ниже меня. Но явно крепче. За все мои 16 лет у меня был только один нокаут, не потому, что я умел махать кулаками. А потому, что занимал правильную оборону. Поэтому, впереди пошёл он. Причём, не спорил. Если бы в руки попалась железяка, его можно было прямо сейчас вырубить и бежать. Куда, дурко? Куда ты денешься, когда тут «семья» отморозков весь поезд держит? А этот совсем не боится, даже не оглядывается. Надо отдать билет и выйти на первой же станции. Скажу, что я в школе учусь. Они меня отпустят. Давай, заходи. Ох, как же бьётся колено…

     - Братишка, ты на игле сидишь? – таким вопросом начался разговор в тамбуре. Если бы они потребовали билет, я бы сдался. Но, такого тона не ждал.

     - Какая разница?

     - Ты не газуй. По человечьи говори. Видно же, что ломает тебя. И билет у тебя есть. Тебя, вон, куча родственников провожала. Есть же билет? Чего ты клинишь? Тебе вмазаться надо? – они затеяли что-то непонятное, потому что старший разговаривал со мной успокаивающе. У меня не было времени выстраивать стратегию.

     - Билет есть. Ну и чо?

     - Через плечо – беззлобно паррировал молчавший до этого третий. Он был в очках и не в тему волосатый – А какого хрена ты нам нервы треплешь? Трудно вытащить билет?

И тут меня прорвало. Я уловил, кого они хотят видеть. Все трое, похоже, были наркошами. Опытными потрёпаными торчками, промышлявшими любым случайным зароботком. Мне не доводилось их видеть на Севере, но здесь, у бабушки, присмотреться успел. Точно.

     - Ты, у меня есть билет. Я тебе его не дам. Сто раз сказал. Чо вы накаляете, а? Ты не видишь, человек подыхает? Дай мне доехать, там пацаны ждут, там меня полечат. Чо не нравится?

     - Слышь, ты не ори.

     - Ты сам на… не ори, понял. Давайте, раз такие смелые, чо стоите? Забери у меня билет, давай, б….!

     Я потерялся. Точнее, это была тонкая игра – настолько филигранная, что мой образ с трудом оставался подконтрольным его создателю. Правую руку я держал в кармане куртки ещё с самого выхода из купе. На последних словах выступления пару раз всадил левый кулак в стальную переборку, содрав кожу на костяшках. Глаза у меня, наверняка, были безумные. Колено не дрожало. И, кажется, я собирался убить всех троих.

     - Слышь, ну не ори. Тихо. Ты чо, здесь же наряд ходит, заметут тебя на раз-два, у тебя палево на роже. Дай билет, будешь сходить – заберёшь…

     - Не дам билет, б…. ты не понял меня что ли, не дам… это мой билет, ты… – орал я и меня кидало в каких-то судорогах. Образ сложился настолько точным, что испугал меня самого. Но, сквозь кровавый туман показной ненависти, пробивался один лучик разума: стало понятно, что никто не собирается меня грабить. Судя по всему, даже трогать раздумали. Я не мог поверить в этот железнодорожный театр. Пока один из них не принёс мне воды! И тут в башке что-то переключилось.

В купе меня провожал бритый. Пару раз качнуло, но обошлось без его помощи. Я добрался до своего места в точности так, как шёл бы законченный наркоман. И сел с размаху, словно на ломках, тяжело дыша. Всю голову заняла нескладуха: фраза «будешь сходить – заберёшь» не укладывалась в мои, такие стройные, формулы. Перед глазами возник отец, который ходил забирать билеты у проводника, когда мы подъезжали к бабушке. Но они же всегда в форме! И взрослые. Так не бывает. Господи, я дурак. Какой я дурак!

Снова щёлкнула дверь. Хлыстом по оголённым нервам. Я судорожно дёрнулся. Парень в очках протянул мне гранёный стакан с жёлтой газировкой. И негромко сказал:

     - Выпей, братишка, отпустит. А то не доедешь.

Я выпил полный стакан шампанского залпом и подумал – теперь доеду. Точно доеду. В носу защипало и на глаза навернулись слёзы. От обиды, стыда и боли в разбитом кулаке.

Свой билет я всё же отдал проводникам-студентам, которые не зарезали меня в тамбуре, не выбросили из поезда на ходу и даже затрещин не надавали. Отдал, выйдя на перрон большого города. Мне хотелось признаться им в том, что я мальчишка из провинции. Что испугался собственного страха. Что закомплексованный дурень. И не знал, что билеты принято отдавать. А проводники бывают без мундира.

Однако, вместо признания, я поблагодарил их, на блатной манер, за «поддержак». И ушёл, вразвалочку, побеждать новые страхи.

Так началась моя дорога во взрослую жизнь.


Из комментариев к первой версии публикации.

 1. emklimow | 07.05.2009 в 16:06

Все здорово ты сделал: история, стиль, легкость повествования, и главное – накатывает неотвратимое чувство приближения чего-то важного, непонятного, но такого знакомого, может, неизвестной и бесконечной ЖИЗНИ. Поздравляю. Удалось!

2. шинкарев | 30.05.2009 в 13:03

Да, брат, недаром меня называют новым русским этим… забыл писателя хорошего имя. Он бухал, женщин весьма того и, от этих всех напастей, свалил в конечном итоге за границу. Где враз стал признанным и пить перестал. Насчёт женщин не знаю.

Но, что-то мне ещё не хочется туда. Рано, однако.

Поезд во взрослую жизнь: 1 комментарий

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *