Оказывается, чтобы влюбиться — иногда достаточно одной фразы. Просто правильно сформулированной и вовремя сказанной. И тогда эта фраза острой купидоновой стрелой вонзится в сердце одинокой красавицы, истосковавшейся по любви. Вот вам рождественская история о том, как Кэтти влюбилась в Николая.
Она пришла работать в новый коллектив в начале декабря. Коллектив — 25 человек всего, среди них трое свободных (не женатых) парней. Все трое по–своему хороши. Кэтти все понравились.
Серега — красавчик и балагур, Николай — ответственный и щедрый, Максим — порядочный и веселый.
И вот, не прошло и трёх недель — грядёт первый новогодний корпоратив.
Сначала всей компанией сидели в ресторане. Там был длинный неудобный стол и громкая музыка, которая съедала все разговоры, и даже тосты приходилось орать. Через три часа народ разбрелся по домам, к семьям, остались 12 человек, самых веселых и тех, кто «требовал продолжения банкета».
Решили перебраться домой к Максу — у него большая пустая квартира с почти законченным ремонтом: тихо и просторно, кухня, ванна с гостиной, в которой большой стол, уже готовы. А что еще надо?
Остаточный корпоратив перетек к Максу.
Все напихались в три машины такси, первую из которых остановил гаишник и оштрафовал на 500 рублей непристегнутых. Алкоголь в крови подсказал, что это не грустно, а весело, и они немедленно, хохоча, обозвали гаишников, штрафующих в праздники, «эгаишниками».
Приехали.
Сначала все хвалили квартиру, ахали и охали, говорили, что ремонт такой же крутой, как его хозяин. Выясняли, почему он, такой завидный мужик, развелся. Макс партизанил.
Только когда кто–то, желая перевести тему и похвалить коридор, обитый балками «под дерево», сказал, стараясь угодить хозяину:
Прямо деревом пахнет!
— он пробурчал:
В моей бывшей супружеской постели также пахло...
Максим хвастал новенькой ванной, совмещенной с туалетом.
— Вот тут будет зеркало, прямо с раковиной,
— пояснял он. Гости шутили, что совмещенный с ванной туалет так и стоит называть — «сраковина». Смешно.
Потом все прилично напились. Ну не то чтобы в зюзю, но, скажем так, трезвых не было. Дальше мужики вдруг стали говорить о рыбалке и ухе, все заявили, что вместо салатов хотят уху, вот немедленно, прямо сейчас, а в холодильнике у Макса как раз замороженный судак, и картофель есть, и лук, и морковь.
За укропом и хлебом отправили Василия. Он не вернулся. Найти пучок укропа ночью в предновогодней столице и правда задача под звездочкой, особенно для пьяненького Васи. А три пьяных свободных мужика в полночь отправились на кухню варить рыбный суп. Звучит как начало триллера.
Кэтти не пошла: ей было плохо и хорошо одновременно. Она лежала на диване и моргала в такт гирлянде. Думала о мужчинах. А они варили и пили. На кухне слышался мат, смех и звон упавшей утвари.
Спустя час появился запах.
— Серега, какой запах!
— услышала Кэтти в полудреме голос Николая.
— Хватит нюхать Серегу,
— пошутила она и заглянула на кухню проверить, все ли у них хорошо. Увидела закуску, водку, голову рыбы и лук.
На полу валялись осколки разбитой тарелки. На Кэтти, с трудом фокусируясь, уставились три пары глаз. Таких же замороженных, как у обезглавленного судака.
— Да, — пьяный Николай развел руками. — Мы, мужчины, не можем делать два дела сразу...
Кэтти хотела сказать, что ее бывший муж и одного дела не мог сделать, но не стала. О бывших или хорошо, или ничего.
Ответственность — больная мозоль Кэтти. Она сама гипер–ответственна с детства, девочка–отличница, и на дух не переносит инфантилизма. А её муж был... Карлсон. Большой и бестолковый. С ним весело дружить и хулиганить, а жить с ним — невозможно, потому что он не умеет ни убираться, ни готовить, ни оплачивать коммунальные платежи, ни договариваться с гаишниками.
Она намучилась с ним за семь лет, и не захотела рожать от него ребенка, потому что никто не рожает ребенка от ребенка.
Кэтти уже три года живет одна. Ну как одна? С двумя кошками. Шутит, что Новый Год — семейный праздник, и ей в качестве семейного подарка, вместо сервиза, можно подарить набор мисочек кошачьих.
Она, после мужа, замечала безответственность во всех окружающих мужиках, и её прямо отворачивало.
Кэтти думала о жизни: вот к порции разных суши и роллов в ресторане подают имбирь, который нужно есть каждый раз перед новым видом суши, чтобы отбить вкус предыдущего. Вот бы и у людей существовал человек–имбирь, который отбивал бы «вкус» предыдущего партнера.
Она сделала себе кофе и включила телевизор, чтобы не заснуть. На диване спали коллеги. Из кухни вывалились Макс, Серега и Николай. Они объявили, что уха практически готова, но есть ее без хлеба и укропа — преступление, а отправленный на задание боец Вася был вражески перехвачен женой на подходе к ночному супермаркету. Поэтому они сейчас втроём «гульнут, проветрятся заодно, и вернутся, трезвые, с хлебом и укропом».
Кэтти оставалась за главную. На плите булькала уха. Она наблюдала, как три сильно пьяненьких мужика пытаются одеться.
У моей трехлетней дочери был период, когда она подходила и говорила: «Мама, помоги мне одеть меня».
Вот эта стадия была и у парней.
Они то хохотали, то падали, то теряли шапки. Долго смеялись после фразы Макса:
— Кто–то должен бдеть!
— и ответа Николая:
— Тут и так душно, бдеть будем на улице.
Кэтти смотрела на них и «примеряла» каждого себе в мужья. Макс вон завидный жених, с квартирой. Серега рукастый, это он уху придумал. А Николай... Николай — ответственный.
Мужики свалились в кучу малу в прихожей, еле поднялись, и, наконец, по одному, по стеночке стали выползать на лестничную клетку. И вот в этот момент все и случилось.
Потому что пьяный Коля, в чьей–то женской шапке набекрень, в шарфе, торчащем из рукава криво застёгнутого пальто, вдруг тревожно обернулся, несмотря на своё состояние, оценил обстановку, обнаружил трезвеющую под кофе Кэтти, подошел к ней, шатаясь, как матрос на палубе судна, находящегося в девятибалльном шторме, и так внятно, насколько позволяла ему дикция человека, «уговорившего» бутылку водки, произнес:
— Не проеби суп!
Для не верящих в чудеса: Кэтти и Николай теперь вместе. Купидоны, вероятно, тоже любят уху.
Ольга Савельева
