Прыжок

В это летнее утро Сережка проснулся очень рано. Он открыл глаза, посмотрел, какая радуга от проникающих через аквариум солнечных лучей расползается по стенам его комнаты и решил:
- А хорошо летом!  Проснешься – вокруг солнце! Вон и рыбкам веселее! Гоняются друг за другом. И как это они так тихо играть умудряются? Вроде по аквариуму весело носятся, а тишина, никакого гвалта!.. Вот бы нам так!
Затем на смену радостному настроению пришла вчерашняя обида:
-А нас взрослые из-за шума гоняют, не дают играть. Ну и что, что галдели? С Витькиным парашютом прыгали с сарая. Хорошо напрыгались, до сих пор ноги «гудят»! Здорово было!
Сережка даже прижмурился от удовольствия и подумал:
- Хорошо, что я пока маленький да легкий! Витька вон, не зря «кабаном» зовут, на два года старше, а тяжеленный, его парашют совсем не держит...
Потом он немного позавидовал своему старшему товарищу, которому так  повезло в жизни. Да и как тут не позавидовать?
- Дядька-то у него летчик!- думал Сережка,- То рубашку пришлет настоящую, «летчицкую», с погонами, то фуражку с кокардой! Любой мальчишка только за это что угодно отдаст! А тут еще и парашют. Маленький, но настоящий. Витька говорит, что почтовый!
Сережка представил себя в рубашке с погонами и настоящей фуражке летящим на парашюте. А снизу на него смотрят знакомые мальчишки: «Вот, здорово!»
И вдруг (он даже подпрыгивает на койке):
- Как же это я забыл?! Воскресение же! Мы ведь сегодня со стройки прыгать пойдем, с крыши. Восемь метров все-таки... Это вам не с сарая!
Сережка выбирается из почти настоящего (как у отца!) спального мешка сшитого мамой из ватного одеяла, надевает на себя черные сатиновые шаровары и полосатую рубашку с погончиками. Все его мысли в этот момент заняты тем, что сегодня воскресенье, а значит, и рабочих на стройке нет, и прораба Тареева не будет.
- Вреднючий он,- размышляет Сережка,- Ваньку вон на стройке поймал, так дранкой отходил!.. Хорошо хоть я  смелый: драпанул от него прямо с крыши, он аж зажмурился! Наверное, не хотел видеть, как я разобьюсь. А лучше уж разбиться, чем к нему под дранку угодить.
Любой из Сережкиных друзей, окажись он в этот момент рядом, вполне разделил бы его мнение: действительно, замучаешься занозы потом вытаскивать! Да еще уши накрутит и к предкам потащит, нажалуется! Кто Тарееву попадется, тому несдобровать!
- Эх, не опоздать бы,- думает Сережка, пробираясь на цыпочках мимо еще спящей мамы, - все, наверное, уже собрались, а я в постели нежусь...
Он тихонько снимает с двери крючок и, порадовавшись: «Хорошо, что не проснулась, может ведь не пустить, сколько раз так было!», выскальзывает на улицу.
Теперь бегом к Витьке: у него же все собираются. Витька торжественно извлекает из сарая старый фибровый чемодан, в котором хранится парашют, и вся ватага отправляется туда, где уже несколько лет строится восьмиквартирный двухэтажный дом.
Еще на подходе к строящемуся дому Сережка с гордостью смотрит на карниз, с которого совсем недавно прыгнул, спасаясь от неминуемой порки. Снизу дом не выглядит высоким.
- Вот сверху – совсем другое дело: вниз глянешь – дух захватывает и под ложечкой начинает сосать. Мало кто из пацанов прыгнуть решится, пусть даже и на кучу песка! Разве только с парашютом,- думает Сережка.
Перед самым домом Пашка и Колька проводят инструктаж и расставляют ребят по местам «боевой вахты»: мало ли что может приключиться! Хотя они, эти «главные инструкторы по парашютному делу», среди пацанов самые старшие (восьмой класс - шутка ли!), но возможных неприятностей, в том числе и встречи с Тареевым – грозой всех любителей бегать по стройкам, все же стараются избежать.
-Мы-то, конечно, убежим,- думают они,- но мелюзга, наверняка, попадется. Потом их родители к «главарям» примчатся, «права качать» начнут, предкам жаловаться, к директору в школу пойдут... Нет уж!
Конечно, им можно бы, наверное, и не участвовать, но авторитет-то надо поддерживать? Да и интересно: парашют все-таки!
- Значит так, - говорит Колька строго,- все наверх не полезем, а то толкучка будет, еще посталкиваем друг друга. Снизу смотреть! Прыгать будем по очереди. Первый Сережка, он у нас испытатель. Ты попробуй с разбега, чтоб за леса не зацепиться. Может, и до песка долетишь, мягче будет. За ним – самые легкие. Дальше видно будет, может и нас парашют удержит. Ты, Паша, попробуй время засечь.  А то с сарая низко. Так и не понял я вчера, кого как держит. И, охрана, не зевать! Свистеть все умеете? Кто Тареева проглядит, лично щелбанов наставлю, не пищите потом... Лучше уж сразу домой топайте.
Наконец инструктаж позади. Сережка с Пашкой уже наверху. Стропы парашюта цепляются к взятому специально для такого случая, конечно, без ведома отца офицерскому ремню. Аккуратно сложенный купол во вмиг вспотевших Сережкиных ладошках. Пашка бросает с карниза клочок пакли, внимательно провожает его взглядом и советует:
- Ты отталкивайся посильнее! Ветерок вон паклю к дому жмет.
- Ага, ладно! Давай, засекай время, я пошел!
Сережка начинает разбегаться, но в ту же секунду раздается заливистый свист и чей-то крик:
- Атас, пацаны! Тареев!
Пашка бежит к лестнице, Сережка кидается за ним, но потом останавливается:  все равно с парашютом не успеть, поймает. Да и прыгнуть охота. Что ж, зря все: подготовка, ожидание?! Надо только подождать, когда гроза всех пацанов будет наверху, тогда и прыгать, не догонит!
Сверху хорошо видно, как мальчишки, отбежав немного от стройки и не чувствуя за собой погони, остановились и пальцами показывают, где находится взрослый. А чего показывать, сейчас вот дранку для него, Сережки, выберет и наверх вылезет. Так и есть, вон уже и голова показывается:
- Иди сюда, мальчик, конфет дам…
- Не, дядя! Обманете! Я ваши конфеты у Ваньки на спине уже видел!
- Так то ж Ванька! Он же хулиган. Ты-то совсем другое дело... Тут ведь романтика. У тебя ж в руке что, парашют, небось?
- Ага, парашют! Вот как сигану сейчас!
- Я вот тебе сигану!- не выдерживает прораб и начинает вылезать из люка.- Ну-ка, живо ко мне!
- Ага, сейчас! Подождите только чуть-чуть!- отвечает Сережка. И про себя решает: - Пора! Только бы с бревна не сорваться!
Разбег получается плавным, без рывка, но достаточно быстрым. Как всегда в таких случаях, в голове щелкает какой-то выключатель, и все происходящее становится вдруг замедленным и плавным, словно в кино. И чувство полета появляется еще до того, как ноги отрываются от карниза.
-Так бы лететь и лететь! Здорово! Только, что это?!- проносится в Сережкиной голове. -  Почему я на четыре приземляюсь?! В кино же парашютисты ногами вниз летят! Надо будет в следующий раз по-другому парашют прицепить, это он меня перегибает.
Приземление не слишком удачное! Ногами на землю, ноздрями в песок. Жестковато как-то! Аж искры из глаз! И кровью в носу пахнет, разбил, наверное.
- А, заживет!- комментирует свою посадку Сережка и ищет глазами Тареева.
А прораб в это время, сидя у карниза и пытаясь дрожащими пальцами вытащить из мятой пачки «беломорину», бормочет:
- Ну, как их от стройки отвадить, как?! Чего только не пробовал! Ведь покалечатся, поубиваются: родителям горе, мне тюрьма! Как жить потом?! Нет, хватит. Уволюсь.
Очередной же виновник переживаний, размазывая по лицу кровь, уже бежит с парашютом в руках к восхищенным его героическим прыжком товарищам.