Иван Бортник, пожалуй, единственный из друзей Высоцкого, кто не написал воспоминания о нем. Актер считал себя не в праве предаваться воспоминаниям, тем более и дружбой их отношения назвать не мог - вместе играли в одном театре, выпивали-зашивались, любили одну и ту же компанию. Но тем не менее Высоцкий посвятил Ивану несколько песен - не каждый его друг-приятель удостаивался такой чести.
30 сентября 1977 года
Грустно! Едет на курорт никак...
Как же я без Вани Бортника!
Я бы Ваню оттенял.
Как же Ваня без меня?!
Бортник- из потомственной профессорской интеллигентной московской семьи. Его порядочность коллеги называли сверхпорядочностью - некоторых она выводила из себя.
Бортник, например, очень мало снимался в кино, от казывался от прекрасных ролей - ему казалось предательством по отношению к театру отменить репетиции или спектакли из-за съемок в фильме. А в репертуаре Таганки Бортник был занят плотно.
Любимов очень хотел, чтобы Иван сыграл Гамлета. Его, правда, уже играл Высоцкий, но уж больно рвано играл: то запьет, то уедет в «Парижск».
Любимов настаивал: существует субординация, дисциплина, приказ, наконец.
— Будешь играть! Выучишь роль и будешь! Хватит всем зависеть от одного непредсказуемого, — терял терпение Любимов.
— Не буду.
— Я прошу тебя взять роль и выучить текст. Мне не нужно будет переделывать спектакль — у вас темперамент одинаковый.
— Нет.
Любимов кипятился, супруга его «заливалась мефистофельским смехом»: «Подумать только, он отказывается играть Гамлета!»
Бортник отказался. Границы допустимого были между ним и Высоцким были незыблемы и понятны обоим без слов, на уровне бессознательного.
Скучаю, Ваня, я,
Кругом Испания,
Они пьют горькую, лакают джин,
Без разумения
И опасения, —
Они же, Ванечка, все без пружин.
Высоцкий, утвержденный на роль Жеглова в «Месте встречи», очень хотел, чтобы Шарапова сыграл Бортник. Не разрешили. Два актера с «Таганки» на главных ролях — это уже слишком. Неизвестно, какой получился бы из Бортника Шарапов, наверное, не хуже, чем у Конкина.
Возможно, на экране впервые предстал бы Иван Бортник в своем истинном обличии: интеллигентный, высоконравственный, понимающий закон как презумпцию невиновности. Ведь именно таким был по книге Володя Шарапов, противостоящий жегловскому принципу «наказания без вины не бывает». Не случилось этого. Выскочил Промокашка — нервный, мельтешащий, мелкий бандит-неудачник. Но какая яркая пронзительная оказалась роль - а ведь в сценарии она была практически без слов...
Когда Высоцкого не стало, Бортник впал в жесточайшую депрессию, казнил себя, что поздно узнал о недуге друга, что не мог помочь. Остались только стихи - много посланий для Вани, и среди них - бессмертное:
«Ах! Милый Ваня, — мы в Париже
Нужны, как в бане пассатижи!»
