Перейти к содержимому

Политика аннулирования вины

В СССР коммунистический террор осуществлялся через механизмы госаппарата. Механизмы эти, уничтожив человека, в дальнейшем, избавляясь от своего тоталитарного фасада, сделали все, чтобы не хранилась память о погибших, чтобы подменить картину случившегося.

Политика аннулирования вины

Так было при Брежневе - Андропове - Черненко. При Хрущеве - Горбачеве - Ельцине были предприняты лишь половинчатые попытки порвать с этой порочной практикой. В 1990-е годы при ФСК - ФСБ и Генеральной прокуратуре РФ существовали отделы по реабилитации и, хотя они далеко не всегда шли навстречу родственникам репрессированных, почти всегда в их ответах содержались фразы о «сочувствии». При Путине этот стиль свернули вовсе, работать с родственниками стали совсем сухо, придирчиво и дозировано (как, собственно, и с историками). При Медведеве в данном вопросе продолжили ту же линию.

Как тут не вспомнить историю мемориала «Катынь»? На польской стороне мемориала восстановлена память о каждом из погибших польских офицеров, на нашей стороне — ряд огромных безымянных могил, обустроенных при этом не без материальной помощи Польши!

После смерти Сталина в страну из лагерного небытия вернулись сотни тысяч уцелевших политзаключенных (если считать родственников и ссыльнопоселенцев, то речь должна идти о миллионах граждан). Неизбежная социальная адаптация недавних изгоев одновременно сопровождалась дискриминационными процессами. Память об их страданиях затушевывалась, их общественные инициативы замалчивались. Не тот же ли закон торможения в отношении восстановления исторической правды продолжил действовать и в новой России, при нынешнем дуумвирате?

Вины не было?

Государство особенно не обременяло себя материальными обязательствами по возмещению допущенной тяжкой несправедливости. Не взяло оно на себя и культурно-исторической миссии по восстановлению памяти о погибших жертвах террора. Человека расстреливали, стирали в лагерную пыль, нанося страшный удар по следующим поколениям его семьи. Затем сквозь зубы извинялись, а крохи документов о замученных пылятся по госархивам, часто фальсифицированные, не сведенные в целое, не проясненные, никому не нужные. Каждый раз выуживание этих фактов родственниками превращается в мучительную борьбу с бюрократией.

Все это свидетельствует о сознательно проводимой политике аннулирования вины государства за злодеяния советского тоталитаризма.

Моего деда, отдавшего как минимум 17 лет своей жизни Советской армии, расстреляли при Сталине, а теперь, при Путине и Медведеве, второй раз уничтожили, стерев в архивах следы о его реабилитации.

То, что за 20 лет «новой России» государством не ведется никакой систематической работы по бережному восстановлению судеб уничтоженных жертв, есть верный признак внутренней тяжкой болезни государственного организма. Мы единственная страна Восточной Европы, не имеющая Института национальной памяти (или его аналогов), который призван заниматься воссозданием и «вечным» хранением памяти о замученных террором. Не потому ли так делается, что нынешняя постсоветская номенклатура лелеет «державную» мечту безраздельно и вечно властвовать над беспамятными гражданами своей страны?

Автор Павел Проценко