Два метра камера длиной,
два метра шириной.
Но это больше земляной
постели, где со мной
еще семнадцать человек,
молчание храня,
сегодня обретут ночлег
при ярком свете дня.
О воздух вольных берегов
Голландии родной!
Дыханье смрадное врагов
грязнит тебя весной.
И честным людям в эти дни
в кровать свою не лечь.
С семьей прощаются они
и обнажают меч.
Я знаю, как на этот раз
трудна задача, но
еще немыслимей отказ:
в стране моей давно
свобода – с жизнью наравне,
но ценится сильней.
И если враг пришел ко мне,
то он пришел за ней.
Нарушив клятвы и хвалясь
расчетливостью зла,
втоптал провинции он в грязь
и разорил дотла.
Он разделил народ и страх
посеял вдоль межей.
И впрямь велик великий рейх
по части грабежей.
Теперь Берлинский Крысолов
дудит в свою дуду.
К его мелодии без слов
свои слова найду:
как мы в тот час, когда рассвет
забрезжит, канем в тьму,
так вы ступайте – не вослед! –
наперекор ему.
Прощай, читатель этих слов:
идет последний час.
Не забывайте наших вдов,
не забывайте нас.
Как не забыли мы, храня
любовь к родной стране,
о том, что ночь короче дня,
в Голландии – вдвойне.
Я вижу – первые лучи
коснулись потолка.
Господь, страданья облегчи.
Да будет смерть легка.
Ошибок давних и тоски
сейчас – не обессудь.
Я умираю по-мужски.
Благослови мой путь.