Душистый

Рассказы бывалого.

Толик Рябый сидел, нахохлившись от утренней прохлады и моросящего дождика, и наблюдал за утренним бритьем Ивана Коломенского. Он немного завидовал Ивану – у самого-то Толика растительность на лице по причине молодости почти вовсе отсутствовала. Не раз Иван посмеиваясь, говаривал Толику, что тому для бритья достаточно из палатки высунуться, тогда, мол, весь пух с лица ветерком сдует. И тут же успокаивал: какие, мол, твои годы! Успеешь. Надоест еще.
А сам Иван бриться любил. Перед бритьем он всегда разводил маленький костерок и, пока в специальном, сделанном из банки из-под сгущенки, котелке нагревалась вода, правил на ремешке свою старую, еще отцом с фронта привезенную в качестве трофея, опасную бритву. Затем, густо намылившись, долго и тщательно скоблил себе щеки и подбородок. Завершал эту утреннюю процедуру Иван ополаскиванием бритвы и остатков мыльной пены с лица. Потом Иван выносил из палатки бутылочку одеколона «Шипр» и объявлял самому себе: «Дезинфекция!».
Это момент был для Толика самым неприятным. Во-первых, Иван, нанося «Шипр» на свежевыскобленные щеки, всегда дико орал, а во-вторых, стоять рядом с Иваном после этой процедуры было просто невозможно. Сильный, резкий и даже едкий запах этого «варварского» средства гигиены вызывал у Толика желание похитить его и замуровать в какой-нибудь скале. Уже не раз он приступал к Ивану с просьбой поменять одеколон, на что тот всегда отшучивался:
- Ты, Толя, зря этот одеколон не любишь! Это ж и дезинфекция, и средство для отпугивания не только комаров да медведей, но и тебя!
- Конечно, тут ведь не устоять, до того ты душистый!
- Эх, Толя, ничего-то ты еще не знаешь! Разве ж это «душистый»?! Вот понюхал бы ты меня лет десять-пятнадцать назад... Не говорил бы сейчас! Мне тогда даже кличку на весь сезон прилепили. Так и звали – Душистый. Даже обидно по началу было.
- Так я в те времена, наверное, еще маленьким был… А ты тогда себя и окружающих чем мучил?
- А я тут и вовсе не при чем!- засмеялся Иван, - Тогда за меня природа все решила!
- Ух, ты! Интересно! Расскажи, а? – с надеждой попросил Толик.
- Да не мастер я рассказывать! Это ты к Андреичу иди, он у нас по этому делу мастер. Скажешь ему, что я не против. Он хорошо рассказывает, весело и не обидно.
Андреича Толик нашел у костра. Чай в кружке Андреича был слишком горячим и тот, верный своей поговорке «собаки горячего не едят» и, выжидая пока он остынет, с интересом смотрел на подбегающего запыхавшегося Толика.
- Андреич,- едва выговорил Толик,- расскажи про «Душистого», он разрешил. Сам к тебе отправил.
- Про «Душистого» говоришь? А он точно не обидится?
-Да нет же! Сам сказал, что вы весело и необидно рассказываете.
- Ну, что ж, раз сам сказал…- Андреич потрогал горячую еще кружку, – тогда слушай.
Было это, правда, давненько и потому, может, и подзабыл я малость этот случай… Иван-то в тот год только начал работать, после института приехал.
И вот оправили его как-то в маршрут, а рабочим с ним Николая послали. Смешнее пару и подобрать трудно! Иван-то, ты сам видишь, ростом выше двух метров, а Николая за его малый рост Колюней прозвали. Они еще только с базы выходили, а уже народ посмеивался: наработают они, дескать, вдвоем! И действительно, без смеха смотреть невозможно. Как Дон Кихот со своим оруженосцем! Для Ивана же, сам знаешь, нормальный размеренный ход - это землю аршинным шагом мерить, а медленно он и тогда уже не ходил. Колюне же надо ножками семенить да суетиться, что б за Иваном поспеть. Да где ему?! А суеты он тоже не терпел. Обычно-то, несмотря на малый рост, степенно ходил, солидно.
Чего бы они таким способом наработали неизвестно, а вот отношения меж них на этой почве могли и испортиться. Ну да они быстро друг к другу приспособились: Иван своим шагом идет, а как до места дойдет, так работать начинает. Колюня своим привычным шагом двигается, а как догонит – в работу включается.
Оно, если вдуматься, то, конечно, техника безопасности нарушалась обоими. Ведь, хотя и вдвоем шли, а, все же, по одному. Но, с другой стороны, редко случалось, что вне видимости друг друга бывали, да и перекликались частенько. Так они почти весь маршрут и прошли. Уже и до базы-то рукой подать было, да встретил Колюня другую пару, маршруты у них там пересекались. Ну, постояли, покурили, впечатлениями поделились... На жизнь друг другу пожаловались... Время быстро пролетело!
А Иван на перевал выбрался, отдышался чуток, к точке замера спустился и за работу взялся. Что мог без рабочего сделать – сделал. Водички из фляжки попил, отдохнул. Покурил даже, а Колюни все нет. Забеспокоился, было, Иван, да случай ему развлечение подбросил.
Выкатился из-за стланикового куста комок мохнатый. Об лиственницу стукнулся, развернулся… Медвежонок! Сидит, глазами хлопает – на Ивана смотрит. Видно не доводилось еще человека встречать. И Ивану тоже интересно. Он только по книжкам да рассказам очевидцев с этим зверем знаком был! Заочно, в общем!
До того Иван этой встрече обрадовался, что захотелось ему тому медвежонку приятное сделать: галетой угостить да за ухом почесать. Да только не оценил таежный житель его заботы, а может, просто не понял добрых побуждений! За галету, вроде, одобрительно взялся – принял угощение, а вот попытку погладить да за ухом почесать фамильярностью посчитал!
Заверещал вдруг да на лиственницу полез. Иван, конечно, за ним! Что бы, значит, объясниться. Только к лиственнице подбежал, как из-за куста мамаша появилась. Да с таким ревом, что у Ивана всякое желание в добрых намерениях клясться пропало. Чем бы эта встреча закончилась, наверное, любому понятно! Да только Иван-то парень не промах – шасть следом за медвежонком, на ту же лиственницу! Заорал, конечно, но не от трусости, а так... Ну, что б медведицу чуть-чуть озадачить! Время выиграть…
Время-то он выиграл. Да только откуда было знать медвежонку, что кричит Иван не на него?! Еще больше испугался медвежонок, и приключилась с ним, может быть, впервые в жизни и не по злому умыслу, а по унаследованной им от предков традиции, медвежья болезнь! И как-то так уж получилось, что в ту секунду ни ветра сильного, что бы, значит, полет всего, из маленького медвежонка вылетевшего, подправить и в сторону отнести, не случилось, ни закон всемирного тяготения сам собой не отменился… Так и потекла желто-коричневая жижа прямо Ивану на голову.
Иван тогда сильно сожалел, что голова у него самого не в форме тазика или зонтика сделана. А позже и клялся, и божился, что не иначе, как прицел специальный у того медвежонка где-то установлен был! Не смог бы тот без прицела так точно своими «снарядами» на макушку Ивану попадать! И тогда же, не смотря на такое свое незавидное положение, подумал, что, наверное, со стороны все это забавно смотрится: просто цепная реакция какая-то! Стоит любому из троих голос подать, как все трое каждый на свой лад подхватывают. А всерьез только ему, Ивану достается! Почувствовал он, что если так и дальше пойдет, то не миновать беды! Либо стрясет его мамаша с дерева, либо медвежонок потоком собьет, либо сам, одурев от «аромата», слетит... Вцепился Иван в дерево, аж руки побелели! Не оторвать! Отплевывается только да глазами моргает. А уже и местность, что с дерева его взору открывалась, через такой «светофильтр» на глазах желтоватый оттенок приобрела.
Что уж там в тот момент медвежонок или мать его думали неизвестно, хотя предположений настроить можно всяких, но Ивану такое отношение к его персоне еще с первой секунды не понравилось! Да и кому бы понравилось?
И неизвестно, чем бы это все закончилось, да Колюня со второй парой маршрутчиков на помощь подоспели. И медведицу стрельбой отогнали, и под непрекращающимся «медвежьим ливнем» Ивановы занемевшие руки от ветки оторвали. Да и до ближайшего ручья страдальцу спуститься помогли.
Уж и плескался Иван в ручье, и отмывался. Да где там?! Разве перебьешь этот дух?! Ведь и одежда тем амбре пропиталась. Даже пока до базы дошли, дух не выветрился!
А базу нашу, как специально, в тот день главный геолог экспедиции посетил. Уж на что культурный человек, а и то в первый момент, как дух до него долетел, сорвался! От кого это, мол, какой-то гадостью несет?! Потом, правда, овладел собой, исправился. Я, говорит, не точно выразился, уж извините! Хотел, дескать, поинтересоваться, кто это у нас такой душистый.
Так вот и прилипло к Ивану на несколько сезонов прозвище «Душистый». Потом, правда, забылось… Да и обижался он.
- Да, несладко ему пришлось! – посочувствовал Толик Ивану.
- Точно, Анатоль, несладко! Иван тоже так утверждал!- засмеялся Андреич, а вместе с ним и сидящие рядом немногочисленные слушатели.