Мои телохранительницы выкатили меня из лифта и пристроили каталку у дверей в кабинет рентгена. Это был уже второй, не срочный рентген, поэтому нам предстояло ожидание.
Очередь была живописной. Она состояла из двух мрачных мужчин — мрачных даже для этого места — и одной ослепительной дамы. Часть её лица занимал синяк, остальное было по-своему симпатичным. Она являла собой собирательный символ сразу всех курортных городов России. Мрачные типы её сопровождали. Один молчал, второй изредка осыпал девицу проклятьями.
За окнами начинался ливень. Одна медсестра ушла искать тайник с ручкой, чтобы закрыть окна в коридоре. Вторая зашла к рентгенологу.
Из лифта выехали три молодых азербайджанца. Точнее, на кресле выехал один, а двое его пилотировали. Парень в кресле кричал «больно» и «дайте таблетку». Он заглушал раскаты грома. Два его друга деликатно просили пустить их без очереди.
Девушка с синяком неожиданно легко вспорхнула, оказалась у моей каталки, стеснительно икнула и, положив бюст на поручень, спросила меня негромко:
Вы хотите жить, юноша?
Её перегар был противоречив, как сама она. В нём ощущались нотки утраченной роскоши. Ревущего парня завезли на рентген, где он немедленно потерял сознание. Коридор заливало дождем через открытые окна. Очаровательное существо с синяком, глядя в штормовую темноту больничного двора, сказало так, чтобы слышал только я:
Какие же мы счастливые!
