Один сезон вспоминается волной мурашек по спине. Другой – ломотой в сросшихся костях. Третий ложится под заплату зашитого снаряжения. Четвёртый возвращается в снах. Пятый… шестой… карусель раскручивается всё быстрей и хочется оставить для себя что-то большее, чем смазанную картинку в слезящихся от ветра глазах. Особенно о том сезоне, который проскочил совсем незаметно. Очередная зима в Домбае. Привычная и обычная. Она стоит того, чтобы потратить немного времени и вспомнить…
Зима началась осенью
В конце октября я приехал в посёлок. Рабочий день, пустой вагон. Внизу жёлтые, красные и зелёные деревья. Наверху коричневая жухлая трава. Облачно и безветренно. Стоя у верхней станции, ловлю себя на детском желании. Разбежаться и прыгнуть. Кажется, что в тишину можно нырнуть – настолько она осязаема. А скорее, мне попросту непривычен такой Домбай – без восторгов и вопросов, восхищений и удивлений.
Ближе к вечеру уезжаю на Гоначхир. Провожу там день, ночь и ещё день. Неожиданно выясняю сам для себя – это ущелье одно из красивейших мест, что я видел за свою жизнь. В моём личном топе с Гоначхиром сравнится лишь якутская тундра. Поразительны берёзовые рощи, соседствующие с ледниками Клухора. Ночью купаюсь в реке. Тьма вздрагивает от моих воплей. Сваны за перевалом ставят "акээмы" на стрельбу очередями. Также очередями стучат мои зубы. Только усиленная доза "огненной воды" и костёр позволяют выжить.
Утро встречает солнцем. Надо мной бесцеремонно спорят о чём-то своём птицы. Иду умываться, словно по ватному матрацу – столько под ногами листьев. На одной из полян вижу старую пивную банку. Дико.
По пути домой во всей красе открываются стороны света – Эльбрус, Домбай, Архыз и, ближе к Майкопу, Фишт-Оштенский массив. Спешить по такой дороге – преступление. Тем более, что поездка – моё личное открытие нового сезона. В следующий раз всё произойдёт иначе. Нас будет много. И нас будет бить лихорадка. Склон, снег, след. А пока.… Пока можно не спешить. Смотреть и думать. Дышать дымком и заваривать чай. И видеть во сне целину. Сноуборд – долгое ожидание снега.
***
По случаю дня рождения Данилы катуху решили начать в ноябре. Отдельные недалёкие граждане сомневались в целесообразности столь ранних устремлений, вздымая на древко флаги долгосрочных прогнозов погоды. Но у нас были точные данные от Джула. Ещё летом анонимный московский милиционер сказал ему – зима будет лучше! А Джул передал это нам. И мы съезжались в Домбай, зная больше других.
Предыдущий сезон я тоже открывал в ноябре. Только в полном одиночестве. Теперешние старты отличались массовостью. Имя "Данила" магнитом стянуло в "Селену" отморозков всех мастей, а также мирных жителей со спутницами. Пятничная вечерняя поверка утратила всякий смысл – строй пошатывался, падал и пивным миражом возникал за спиной самого себя. Имениннице пристегнули новую доску - удивительно, но к ногам - и Серж Домбайский дал ей торжественного пендаля. Все старательно делали вид, что завтра нас ждёт заурядный день. И он настал.
Вся прелесть Домбая заключена в неработающей пятой очереди. Каждую ночь невидимый хозяин Муссы заводит ржавым гигантским ключом специальный механизм кресельной дороги с огромной пружиной и специальным звонком от старого советского будильника. От этих пружины и звонка канатка крутится весь день. Для маскировки протянуты провода, установлены двигатели и подаётся электричество. Но опытный катала знает – кресло поедет тогда, когда заведётся пружина и прозвучит длинный "дзынь". А канатчики, тем временем, могут нажимать всякие красивые кнопки и говорить "скоро". И абонементы могут продавать на весь день. И в очереди можно ругать погоду, из-за которой "вообще не включат". Но если звенит – значит, пора.
В субботу утром не звенело
Совсем. Канатчики делали вид, что работают, а мы делали вид, что их подгоняем. Когда нам надоело притворяться, мы схватили доски и побежали. Так получилось, что я прибежал первым. Полуметровая целина сократила дистанцию подъёма до ста шагов. Задыхаясь, пристёгиваясь, пытаясь подняться на ноги, боялся одного – только не вторым! И успел. Свершилось. Первый старт, первый след, первый финиш. Толпа у "Белоснежки" аплодирует и обзывается. Я герой. Сноуборд – золотая середина между детством и маразмом.
***
Если в ноябре снега казалось достаточно для ноября, то в декабре его стало ощутимо не хватать. Вспоминая прошлый год, мы с грустью смотрели на склон, сидя в креслах пятой. С ноябрьского открытия почти не подсыпало, а значит, расслабленного катания не получится. Но есть в каменных россыпях и своя прелесть – слалом. По привычке я берёг свою старую доску, хотя свой век ласточка отжила. Для обычного недорогого "Найдекера" она прошла очень тяжёлый путь. И держалась из последних сил. Но из-под заднего крепления поползли неизлечимые трещины. Однако, бить даже такую снарягу нехорошо. Поэтому за три катательных викенда на скользяке появилось лишь несколько незначительных царапин. Я объезжал всё!
Для этого применялась целая технологическая цепочка. Внимательный осмотр склона на подъёме и прокладка маршрута только по видимой части спуска. Катание по "разведчику" – когда главным фактором на трассе становится скрежет доски идущего впереди. Катание "в свой след". И перепрыгивание камней. Из тех спусков ярко запомнился один момент – присев слишком низко после прыжка, я выскочил "в лоб" на высокий валун. Его можно было увидеть заранее, но я был занят чистым приземлением. А оно не вышло.…
И, теряя равновесие, падая вперёд головой на бешеной скорости, утратив всякий контроль над телом — что? Что мог я сказать сам себе в эту последнюю секунду? У меня красивая вязаная шапка? У меня медицинская страховка? Мой личный вертолёт прогрет и заправлен, чтобы отвезти меня в морг на моё вскрытие? Увы, не мог я сказать себе таких утешительных слов. А значит, извернувшись, трижды вокруг продольной, и, дважды вокруг поперечной осей, мощно крутя хвостом, как мартовский кошак, сброшенный противником с крыши хрущёвской пятиэтажки, я медленно и атлетично облетел свой личный надгробный камень. И подумал: вот опять чудесная шапка меня спасла. А был бы в шлеме, разбился бы к чертям. Сноуборд – бегство от жизни.
***
В тот декабрьский приезд меня ожидали два открытия. Оба в области экстрима.
Открытие первое
Я впервые спустился в посёлок по «трассе им. Данилы». Трасса не имеет ничего общего с известным склоном им. Данильченко. Это два разных человека и два различных пути. Насколько мне известно, в новейшей истории Домбая имеются упоминания о даме по фамилии Данильченко. Ничем особенным она не выделялась, ездила себе спокойно на лыжах, время от времени подрезая небольшие лавины на том самом склоне. О дальнейшей её судьбе ничего неизвестно. А вот с Данилой мы знакомы лично, и могу уверенно сказать – девушка владеет сноубордом в совершенстве, пробивает головой многометровые сугробы, легко сталкивается с Петровичем, ломая последнему рёбра, а лыжников без балды переезжает пополам не спрашивая. В общем - катает от души. Нормальный пацан.
Что же это за трасса в посёлок, которая теперь носит её имя? С виду – обычный спуск. С пятой на Русскую, затем по тропе вниз до упора. Но… для прохождения маршрута нужно соблюсти некоторые условия. Иначе всё превратится в пошлые покатушки.
Итак - сначала находим Домбайского и Данилу. Ожидаем сумерек и поднимаемся на пятую очередь перед её закрытием. Без Фельдмаршала нельзя, поскольку на Русскую никто не собирается. Идея озвучивается им в момент старта. Спрашиваем – а дальше? В ответ лаконичный жест рукой в сторону Западной Калифорнии. Несколькими часами раньше Данила побывала в очередном лобовом столкновении, поэтому она хромает, кашляет и периодически теряет сознание. Предлагаем ей благоразумно спуститься под опорами и ехать вниз "как все". Это такой прикол – без него путешествия по «трассе им. Данилы» не получится. Если не предложить, она молча поедет к «Белоснежке», там спокойно переобуется и потопает на вагон. И лишь наша своевременная провокация заставляет её идти наперекор разуму. С глазами, полными нелимитированной тоски.
За разговором не упускаем из виду Домбайского. Он стартует без предупреждения, и медлить нельзя. Видимость далеко не идеальная. А Серый нам ещё понадобится – у него есть удивительная способность сколачивать на ходу команду профессионалов. Из тех, кто под руку попадёт. Или под ногу. Говорят, он лыжником был. Врут. Но… не отвлекаемся. Потому что уже в начале спуска Натаха часто падает, с трудом поднимается и тяжело дышит. Её тошнит. Отличные приметы. Значит, «трасса им. Данилы» сегодня нам доступна. Посередине между стартом и Русской поляной встречаем тех самых профи, которых так любит обнаруживать Фельдмаршал, где попало. Целеустремлённые ребята валят круто налево в известный кулуар, явно решив взбодрить спасов ночными поисками. Спрашиваем – куда? Оказывается, они думают, что едут на Русскую. Легко возвращаем их с того света. Фельдмаршал кричит и топает ногами, не снимая доски…. Райдеры присоединяются к нам. Великолепно. Готова образцовая команда. Идёт снег. Темнеет. Впереди главное.
По достижении леса группа растягивается. Драйв улетучивается. Метровый снег и пара засыпанных следов. Ползём рядом с Данилой. Позади полноценный день катухи «в полный рост». Устали – не то слово. Но, ко всему прочему, у неё явное сотрясение. Ей всё сложней вставать. Незаметно остаёмся вдвоём. Надо быть в прямой видимости. Иначе Данила перестаёт отзываться и двигаться. Одно из ожиданий «вне визуального контакта» затягивается минут на двадцать. В ответ на крики – тишина. В голову приходят первые мысли. О главном. Приближается кульминация и… вот она, великая фраза свернувшегося в сугробе маленького человека – хочу остаться здесь! Хочу умереть. Уходи.
Говорим в ответ положенные слова, что-то делаем и понимаем – время идёт, а движения нет. Напрочь. Ни шагу вперёд. Мембрана мокрая насквозь. Дрожат ноги. Ощутимо остывает тело. Наступает решающий этап преодоления «трассы им. Данилы». Внезапно проясняется нелепейшая картина – посёлок в двух километрах, падает чудный снег, наступает романтичная ночь и, завтра, весь Домбай будет показывать пальцем в нашу сторону. Потому что, пора разводить костёр из пропитанных влагой деревьев. Через пару часов, когда он разгорится, бросать спящую девушку и двигать в посёлок за спасателями или за лошадью. Но дотащить её одному нереально. Она не сможет держаться за сцепленные доски. А если и сможет, то откуда взять силы буксировщику? Тут бы огонь развести… Бред. Что происходит? Это не с нами. Мы всего лишь быстро и технично спускались в посёлок. Для удовольствия…
Один из самых парадоксальных дропов в моей жизни. Сумасшедшая скорость и волшебная целина на старте. Замершая в снегу, едва видимая в темноте, девушка и я, в немом бешенстве, ищущий решения – на финише. И пугающе-спокойная мысль – а ведь не самый плохой финал. Только глупо как-то.
В ту ночь, добравшись до посёлка, я отключился едва присев. Сноуборд – длинная дорога к людям.
Открытие второе
Если снега мало, ратрак не ходит, сезон не открыт, катать нельзя – значит, катать нужно. Пропускать такое удовольствие – всё равно, что запивать водку. Для получения максимума из возможных эмоций необходимо от промежуточной станции "югославки" забирать вправо, выходить от первого через второй кулуар прямо вниз и выкатываться в обширную впадину со множеством торчащих валунов. Без скорости там делать нечего. Снег облегает камни, словно полиэтилен вакуумной упаковки. Только максимально разогнавшись, почти на прямой доске, можно выкатить к "Белоснежке". С одним лишь "но". На этом отрезке падение запрещено. Жёсткий, беспощадный слалом, в котором вместо флажков – чёрные метки. Противник осязаем. Секундантов нет. Правила просты. Цена высока.
Я боялся
С каждым спуском всё больше и, на заключительном прохождении — всё-таки упал. Больно, но удивительно удачно. Напоровшись на невидимый камень передним кантом, улёгся в снег лицом вниз. Нормальный нокдаун – сразу на всю голову. Тело вошло в целину хлыстом, от удара которого лопается пуховая перина. Хороший день – подумал я, откопав очки. Спустя две недели через этот котёл мы ехали на ратраке. Глядя сверху, на свежую белизну, шкурой вспоминал всё, что спряталось под двухметровым снегом. Сами собой подрагивали мышцы ног. В воображении снова скользил – по памяти. Сноуборд – безыдейный террор против себя.
***
26 декабря я встретил свой персональный Новый Год. Было желание запечатлеть его для потомков, поэтому мне показалось нелишним пригласить на праздник съёмочную группу Первого канала. Шампанское в одиночестве, перед объективом камеры главного федерального ТВ – по меньшей мере, странность. Пришлось позвать друзей. В итоге - собрались десяток бездельников плюс бригада из трёх сотрудников телевидения плюс по дороге праздничную колонну догнали незанятые жители Домбая и Теберды.
Детали эксклюзивных ночных съёмок обговорили заранее – жильё, подъёмники, снаряжение, спецсредства для салюта, ратрак на склоне. Серьёзный подход солидных людей. Неудивительно, что собравшаяся в час «х» массовка оказалась не у дел. Ночлег искали «на нюх», кресла отключились загодя, спецсредства отсутствовали, ратрак стоял без топлива. Лишь в сумерках Домбай словно разбудили. Наше авральное настроение как вирус ОРЗ передалось окружающим. Известный вагоновожатый Малой в секунду раскидал по местам всех бездомных. Из упавшего облака возник Али-Мурат с бочкой дизтоплива, которую немедля решили поднимать наверх. Специальных средств предложили собрать у населения на любой милитаристский вкус. Стало ясно – через минуту сама собой включится пятая, вспыхнут гигантские зенитные прожектора, брошенные полвека назад на Муссе бежавшими фашистами и мы… мы станем символами отечественного снегодоскинга! На века!
Молчаливо-циничные сотрудники Первого канала наблюдали за кутерьмой невозмутимо. Под их взглядами наш порыв ещё более взрастал, ширился и уплотнялся. Данила выпрашивала у Фельдмаршала автограф. От группы бордеров излилось неземное сияние. Луна в чёрном небе выполнила «бэксайд». Над Домбаем полыхнуло зарево ярчайших трофейных светильников. До посёлка донеслось многократное эхо «будильника» пятой очереди. И на всю поляну массовка грянула торжественное «ура!». Мы будем, будем звёздами – подумал каждый из нас. В этот момент Кирилл буднично сказал – давайте уже завтра снимать, а то поздновато - как руководитель телевизионной бригады, он имел решающий голос. Но, так не вовремя!… С горя все пошатнулись. С приближением ночи утратили веру в себя. И продолжили пошатываться до утра. Сноуборд – религия фанатичных атеистов.
***
Назавтра утраченная вера обернулась ранним похмельем. По этой причине бордерское братство оказалось на поляне четвёртой очереди раньше, чем открылись первые кафе. Надо сказать – морозным утром группа разгильдяев у запертой двери "Белоснежки" выглядела довольно странно. Ни дать, ни взять – бомжи в ожидании благотворительного завтрака. Появление Фатимы вызвало бурю восторгов. Мы – самые благодарные клиенты в мире. Не надо скидок. Не давайте нам спиртного. Заставьте чистить картошку. Но только пустите….
В полдень Халит подал к нашей ресторации своего "пепеллаца". Начался съёмочный день. Ратрак загрузили под завязку. Гроздья райдеров свешивались во все стороны. Наверху короткий инструктаж – действовать только по команде. Расшифровывается просто – актёры едут, как попало, падают на каждом шагу и всеми силами стремятся влететь в оператора с камерой. Если тот спасся – надо попасть хотя бы под гусеницы ратрака. Халит, мастерски уворачиваясь от самоубийц, в два приёма нагрёб для нас идеальный трамплин, с которого бордеры вылетали по траектории криво подожжённой ракеты. Особенно впечатляющий трюк выполнил Дедкофф – ему удалось в полёте занять строго вертикальное положение ногами вверх и, просвистев с десяток метров, приземлиться точно на голову. Во всей массовке лишь Витя Фёдоров отличал небо от земли. Один из первых сноубордистов Домбая, он вполне терпимо относился к происходящему, стараясь ничему не удивляться.
Апогеем съёмочного дня стал бригадный проезд перед камерой. Телевизионщики попросили двигаться максимально быстро, плотной группой, как можно ближе к оператору. На мои доводы о рискованности затеи Кирилл ответил простым "надо". Тридцать опасных секунд и не более. Десяток летящих плечом к плечу райдеров. Повороты отменены. К кому-то ты едешь спиной, кто-то к тебе спиной. Контролировать друг друга невозможно. Остановиться нельзя. Зацепить камеру – самое ужасное. Во-первых дорого, во-вторых печально. Поскольку главная съёмка предстоит ночью.
Саня Мороз нёсся в трёх метрах позади меня. После он сказал – я ехал и молился! Надо заметить, что проезд выполнили чисто. Дублей не понадобилось. Впрочем, оператор понял, что лучше не повторять такие забавы. Дневная съёмка завершалась поочерёдным спуском со "лба". Фельдмаршал вошёл в роль Колобка, непрерывно кувыркаясь через разные части тела. Чуть раньше он серьёзно повредил колено и совсем не мог катать. Но желание поучаствовать превзошло все резоны. Теперь толпа вдоволь хохотала, глядя на Серёгины кульбиты. А тот, по-видимому, сам веселился и страдал одновременно. Напоследок неожиданный трюк удался Морозу. Он нашёл один единственный камень, торчащий посреди склона. На скорости, заложив резкую дугу, Саня выпрыгнул и только в воздухе увидел препятствие. Удар получился серьёзный, но доска спасла своего хозяина. Новый борд прожил один день. Такую вмятину на доске я видел впервые. Травма, несовместимая с жизнью. Сноуборд – свободный полёт, окольцованный страхом.
***
Наша "база" гудит от эмоций. Сергей и Фатима давно привыкли к своим громогласным посетителям. А вот телевизионной братии такая анархия в новинку. В окнах кафе подрагивают стёкла. Обсуждение грядущих ночных съёмок то и дело прерывается гитарой, коньяком и вылазками на бугеля. Контроллёры наслышаны, что в Домбае работает бригада Первого канала. Пользуясь их расположением, вся "Белоснежка", притворяясь телевизионщиками, из хулиганских побуждений бесплатно катается среди "чайников".
Наступает вечер
Впервые мы не спешим вниз. Странное состояние. Несколько раз приходят канатчики, предупреждают о закрытии дороги и уточняют, как мы собираемся спускаться. У нас есть договорённость с вагоном, который включат в 22.00. Если к этому времени мы придём на верхнюю станцию и свяжемся с посёлком по рации. А если не придём, значит так надо. Ночёвка наверху – наша проблема.
Наибольшие опасения вызывает период ожидания темноты. За три часа безделья любой уважающий себя бордер должен напиться "в хлам". А снимаемый сюжет запланирован к показу утром 1 января на всю страну. К счастью, массовка на удивление серьёзна. Прониклись. Заметна даже некоторая самодисциплина в форме недопитого коньяка. Народ по собственной инициативе распределяет роли и реквизит. Близится наш личный Новый Год. Образцово-показательный бордерский шабаш.
С приходом ночи выдвигаемся на склон. Ратрак не столько транспорт, сколько свет. Без его прожекторов камера слепа. У нас есть настоящая маленькая ёлочка, бокалы и шампанское. Всё тщательно продумано. Старательно выполняем указания режиссёра. Но, в какой-то момент, начисто забываем о камере. Хоровод вокруг наряженной ёлки катапультой выбрасывает в детство. Искренне горланим «весело весело встретим новый год». Звон хрусталя возвещает о его наступлении. Здравствуй, две тысячи четвёртый! Взрываем боезапас. Отсыревшие хлопушки шипят, зато ракеты из советских времён бабахают серьёзно. По команде стартуем из темноты на свет уехавшего вдаль ратрака. В столкновениях канты досок высекают искры. Падения не важны, важно не отстать – ведь мы едем в Новый Год! Склон залит красным светом фальшфейеров. На финише незапланированно обнимаемся, забыв, что сегодня 26 декабря. Какая разница! У нас свой путь и свой отсчёт времени. Праздник там, где мы. Ура, товарищи!
Спасибо всем – это режиссёр. Спасибо нам – это мы. Скромность осталась в ушедшем году, теперь мы телезвёзды. До станции вагона с ветерком едем на таксомоторе Халита – вероятно, он хочет убедиться, что мы не вернёмся среди ночи с очередным безумным предложением.
Рация отвечает молчанием. Мы закончили на полчаса раньше. Сразу появляется единодушное предположение – о нас вообще не вспомнят! Все как один набрасываются на сотовые – прощание с близкими, последние распоряжения, запоздалые признания.… В десять ровно из рации приходит невозмутимое приглашение – поехали – и этот спуск тоже нечто новое. Сама собой исчезает бордерская оголтелость и в тишине каждый осмысливает что-то своё. Под ногами плывут огромные деревья, приближаются знакомые огни посёлка. Мы – команда Санта-Клаусов. Мы везём с собой Новый Год. Сноуборд – опасная близость к счастью.
***
Первое катание в наступившем году состоялось только в феврале. Сразу по приезду, в пятницу вечером, бросается в глаза отсутствие былого ажиотажа. Большая часть окон в "Горных вершинах" темны. Кафе в посёлке безлюдны. Замечен лишь один автобус. Погода как по заказу – мелкий неторопливый снег. Для внимательного каталы все плюсы налицо – завтра будет чистый склон и свободная канатка. Конечно, совсем без экскурсий не обойдётся, но на то она и суббота – "пальтошный" день.
В то солнечное субботнее утро мне достаётся особый знак отличия. Прибежав на посадку "пятёрки" за полчаса до звонка, мы с Данилой, видимо, надоедаем канатчикам до такой степени, что поднимаемся наверх самые первые. То есть – на "пятой" нет вообще никого. В процессе подъёма, кажется, изредка поскуливаем от нетерпения. Под нами проплывает абсолютно нетронутый склон. Чистый лист. Большая редкость. Спрыгиваем наверху и замираем от непривычного одиночества. Наверняка, это символ чего-то хорошего, но разбираться некогда. Зоркий глаз Натальи подмечает приближающихся в креслах, следом за дежурным, лыжников. Мы вздрагиваем – ведь они хотят ехать по нашей целине. Вероломные существа! Ужасный замысел...
В принципе, в мирной жизни мы, вроде бы, нормальные люди. Вроде бы…. Ни слова не говоря, пыхтя и суетясь, эти нормальные люди бросаются пристёгивать доски, с одной лишь мыслью – нет, нет, нет! И несутся, сломя голову, самым коротким маршрутом вниз, чтобы сообщить всем и каждому – это мы, мы были первые сегодня! Это наши следы! Видите, там и там! А лыжники были за нами! Потому что мы – банда!... Сноуборд – вечный бой плюшевых против оловянных.
***
Первоапрельское катание ознаменовано нешуточным событием. Два года съёмок, четыре месяца монтажа, три черновика в корзине и лишь четвёртый вариант фильма о Домбае я везу показывать на публику. На просмотр приглашены все те, с кем прожиты два сезона на Муссе. Со мной фотограф Евгений. Он впервые в Домбае и я по-хорошему завидую его ощущениям. С пятницы на субботу мы планируем переночевать наверху, в "Белоснежке", что бы снять закат и рассвет. Фатима и Сергей не удивляются. Однако, они всерьёз озабочены нашим здоровьем – погода портится, ветер усиливается и даже днём ощутимо холодно. Успокаиваем - нам не привыкать – мало того, что выглядим вполне бывалыми, так ещё и серьёзно приготовились. У нас есть добротные тёплые спальники, которые лежат в автомобиле.
Проведя первый премьерный показ в "Белоснежке", ещё засветло спешим на вагон, что бы спуститься в посёлок, взять снаряжение и подняться назад. В ходе обсуждения зрительской реакции и подсчёта количества аплодисментов незаметно оказываемся за столиком в "Пик Инэ". Постоянно мелькают знакомые лица. Вспоминать каждого бесполезно. Нескончаемая череда знакомств и расставаний – часть домбайской жизни. Очередная встреча взглядов заканчивается объятиями. Ты? Давно? Где? С кем? Девушка из прошлого тянет меня за руку в настоящее. Двери в номер – вход в машину времени. Меня встречают, словно легенду – а ведь только сегодня… о тебе… слушай, не верю…. Семья москвичей, с которыми я провёл десять незабываемых вечеров прошлого сезона здесь, в самом романтичном отеле на свете. И снова апрель, и снова мы вместе!
Глава клана, Аркадий, гуру в приготовлении чая, корректирует наши планы – вечером встречаемся тут, смотрим твой шедевр, поём песни. С радостью соглашаюсь. Его дочь, Таня, случайно попала в объектив моей камеры в прошлом году. Кадры получились на редкость удачные. Теперь её взгляд, тёмно-синий, как закатное небо Кавказа, открывает и заканчивает мой фильм. Наверное, я немного влюблён. Иначе не снять такую красивую картинку без постановки – в ней чувствуется волнение. Сноуборд – трепетное свидание с невозможным.
Время летит упавшим лыжником
Спохватившись, бежим к вагону, где сталкиваемся с Гошей. Самый грозный спасатель Домбая приносит невесёлую новость – объявлено штормовое предупреждение. Или ещё не объявлено, но будет. А туда-назад успеем? - Туда успеете, назад, вероятно, вагон не поднимут, кресла тоже будем закрывать, народ уже сгоняют сверху.
Приехали. Дилемму решаем просто – спим на скамейках, обойдёмся без спальников, фотографировать важней, особенно утром. Вечернего заката не будет – это заметно. Поднимаемся в "Белоснежку", где Фатима оставляет нам, за счёт заведения, шикарный стол с бутылкой коньяка. Сергей инструктирует на предмет обращения с обогревателями. Выходим провожать хозяев. Прохладно. Неспокойно.
Первые минуты, проведённые в пустом кафе, заставляют задуматься. Вместе с шумными посетителями улетучилось что-то неуловимо тёплое. Ветер не утихает. На мне достаточно добротной одежды, проверенной не одним затяжным спуском. А вот мой напарник одет в "летний" синтепоновый комбинезон. Да и всё остальное на нём из "нижней" жизни. Есть предположение, что ночь будет долгой. Через час, захватив ноутбук в качестве кинопроектора и драгоценный видеодиск, сбегаем от вредных мыслей, выдвигаясь на третью очередь. Нас ждут в тёплой гостинице. Там повеселей.
В сумерках видимость совсем пропала. Порывы ветра кидают колючий снег со всех сторон. Сбиваясь с заметённой дороги, мы тонем в целине выше колена и рассуждаем, каким будет обратный путь. Евгению в голову подчас приходят весьма остроумные ассоциации. Дождавшись минутного затишья, он, без эмоций, спрашивает меня – помнишь фильм "Человек с бульвара Капуцинов"? Там было что-то о "мировом искусстве синематографа", да? Нести людям и прочее, да? Вот мы сейчас его и несём!
Добравшись до отеля, мы успели развить идею в целый сценарий о двух придурках, помешанных на кино. Бесталанные и комичные, они не нашли понимания в столицах и отправились со своими творениями к простым людям, мечтая о признании. В конечном итоге, оказавшись в сердце Кавказа, эти ребята бродят в поисках зрителей от селения к селению, демонстрируя невозмутимым горцам "волшебные картинки". За что получают еду и крышу над головой. Наш случай. Сноуборд – иллюзия, мерцающая на белом полотне.
***
Такой вечер не может закончиться без сюрприза. За посиделками после премьеры возникает безобидная идея прокатиться на пятую. Всё равно Халит едет ратрачить склон, а одному ему скучно… а мы его спасём… а он не против… да? Нам с Женей такой расклад по душе. Переть пешком вверх – вариант нерадостный. Непонятно, правда, зачем поедут остальные, да ещё и на пятую? Группа оптимистов сообщает, что они спустятся обратно на досках и лыжах! А ратрак им будет освещать дорогу! Идеалисты, они ещё не видели, что творится наверху.
Незаметно для себя решаю ехать с толпой, да и Женя не прочь посмотреть на такое шоу. Он прячется в кабину на правах фотохудожника. И совершенно правильно. В пути понимаю – спуск невозможен. Глаза и рот лучше не открывать – снегом легко захлебнуться. Не доехав до вершины, Халит разворачивает машину. Видимость моментами не более пяти метров. Порывы ветра больше походят на удары. Белый шквал перед глазами несётся горизонтально. Настоящий снежный шторм – такого раньше не видел. Перекрикивая шквальный рёв, пытаемся объяснить друг другу – ехать самим невозможно. Плохая идея, да? Разумеется! В ходе диалога крадучись спрыгиваю на склон, встёгиваюсь в крепы, удивляя сам себя. Неужели поеду? Куда? Зачем?
Не нужно быть большим учёным, что бы понять – у меня не в порядке с головой. Есть лишь два сценария дальнейших событий – либо я потеряюсь в буране, отъехав от света фар на десять метров, либо меня переедет ратрак. Итог один. Мне не увидеть завтрашнего рассвета! Не допить бесплатного коньяка! Я – безвременно ушедший от нас кинорежиссёр, красивый мужчина, строгий отец, послушный сын! Мама, почему я здесь? Мы все погибнем….
Такие же проблемы с головой ещё у шестерых. Сбиваемся в стаю, пересчитываемся, тянем время – вдруг добрый Халит сейчас запретит нам рисковать? Мы не будем спорить, нет, мы нехотя подчинимся, зачем нам спорить, Халит знает, ну, пожалуйста, ну – так звучит моя прощальная молитва. Разум ещё продолжает диалог с рефлексами – но в режиме автоответчика. Встаю с пятой точки. Собеседник повесил трубку. Ураганный порыв кидает меня вниз по склону. Гудки. Через секунду ратрак исчезает во мгле. Оставьте сообщение после сигнала. Темно. Бииип…. Сноуборд – случайная связь, ведущая к разрыву.
***
Если бы в ту ночь я продал излишки адреналина – даже по себестоимости - заработанных денег хватило бы слетать на Марс. С девчонками. Самое невероятное катание в моей жизни. С прошествием времени оно всё более походит на вымысел.
Метров через сто освоился. Оказалось, что дорогу помню вслепую. Пиковые порывы ветра пережидал, вцепляясь в склон зубами. Даже сидящего, меня сносило вниз. Ледяная корка не позволяла зарубить кант и, едва приподнявшись, я разгонялся, опираясь на ветер. Водный старт. То есть снежный. Тело вместо паруса, доска и штормовое море. Зимний виндсерфинг на Муссе. Всё более наглея, "летучим голландцем" продирался к невидимой цели, пугая духов горы светящимся нимбом. Фонарик на лбу оказался чертовски полезен. В какой-то момент ратрак остался слишком далеко. Вокруг завертелась белая непробиваемая карусель, но голова помнила, что скоро дорога резко повернёт. Следовало садиться и ждать, однако настоящий кураж непобедим - и, что бы не вылететь на вираже, я светил фонарём перед доской, группируясь до предела. Хвала фирмовым девайсам – теперь не жаль потраченных денег. Полметра, видимых перед носом – прекрасная перспектива для качественного неторопливого скольжения.
Как раз в центре безумия, в очередной паузе, из снежной джиги материализовалась Таня. Самая бесстрашная девушка в мире сообщила, что мы с ней клёвые и она будет держаться рядом. Сильно не торопись, хорошо? Ещё бы! Столь романтичного приглашения не получал ни один мужчина. Позвольте? С удовольствием! Это наш Белый Танец – трогательный и застенчивый, как первый поцелуй на детской площадке – отстаньте, небеса, вы нас сбиваете!
Необъяснимая мужская черта – спешка. В последней трети дропа природа чуть успокоилась и проступили очертания бугельной поляны. Я резко сбился с ритма. Остановился лишь у дверей "Белоснежки" в гордом одиночестве. Таня безнадёжно отстала. Снял доску, отряхнулся, закурил. В свете прожекторов приехавшего ратрака издали пересчитал людей – все на месте. Попрощались взмахами рук. На следующий день моя партнёрша пришла с разбитым лицом - я ехала за тобой… и упала… а ты не оглянулся! Лёгкая укоризна во взгляде Аркадия – ничего, зубы целые. Жгучая досада. Глаза в пол. Виноват. Сноуборд – фронтовой вальс в минуту затишья.
***
Наше ночное пребывание в "Белоснежке" – отдельный грустный роман в назидание режиссёрам и фотографам. Если вас, коллеги, угораздит оказаться в Домбае, на четвёртой очереди, посреди апрельской ночи без зимнего спальника, знайте – ситуация гораздо хуже, чем вы думаете. В два часа скорость ветра достигает максимальных значений. Оконные стёкла вот-вот вылетят. Под ударами стихии отрывается часть крыши и снежная крупа сыплет на вас, пытающихся не открывать глаза. Вспоминается строчка из песни - "на виски твои ляжет нетающий иней". Он действительно не тает. Точнее, тает только на обогревателе.
Когда здание перестаёт вздрагивать, вы наивно верите в лучшее – всё, утихло – и тут следует новый удар, ещё сильнее прежнего. Невольно рождается аналогия с приключениями девочки Элли. Сравнение неутешительное – она жила в тёплой стране. И, к тому же, в сказке. А здесь холодно и это быль. Открыв глаза, вы видите идиллическую картину – Женя сидит, уронив голову, обхватив масляный радиатор руками и ногами. Вероятно, ему снится бульвар Капуцинов. Или пустынный пляж Адлера. Или он видит сон о том, что даже в таком положении тело пробирает лютая стужа. Что пора вскакивать и двигаться, пытаясь разогнать стылую кровь. И так каждые пятнадцать минут….
Он всё-таки сделал удачные кадры. Рассвет над "Югославкой" останется вечным свидетельством нашего мазохизма. Не самая комфортная ночёвка в моей жизни. Но, методом самоотверженного околонаучного эксперимента мы доказали: самые длинные ночи - апрельские. Сноуборд – капсула для быстрозамороженной молодости.
***
Закрыть сезон захотелось в последние выходные апреля. Малоснежная зима капитулировала на глазах. Раскисший май не годился для красивой точки. Для сокращения временных потерь на спуски-подъёмы поселиться решили в "Тарелке". Неспешное движение автомобиля от ноля к трём километрам задаёт философский темп будущего праздника. Планируем быть в посёлке к пяти вечера – как раз на крайний вагон и сразу наверх. Данила уже там, в одиночестве обживает наш корабль. Размеренность прерывается чрезвычайной SMS - вагон закрыли на профилактику, кресла не работают, я боюсь. Чего она боится – непонятно и времени на выяснение нет. Газ в пол, телефон на автодозвон – но станция маятника только пищит в ответ тоскливым факсом. Что-то мне в этой ситуации не нравится…. В половине пятого въезжаем под указатель. Посёлок пуст. Количество запертых дверей превышает любые допустимые нормы. Закрыто всё, даже мусорные баки….
Как мы поднялись – останется тайной. Но в шестом часу три человека тащили тонну барахла от вагона к "Тарелке". Из "Розы ветров" нас окликнул ошалевший сторож и объяснил, что наверху, кроме него, никого нет. Глядя на него, я заподозрил, что Данила могла уйти в посёлок. А маятник уже не включат. Не беда, переночуем в "Пик Инэ". Добрый смотритель сообщил, что там тоже закрыто. Совсем никого нет, понимаешь? Не понимаю. Так не бывает. Бывает – нет людей, понимаешь, только я – он выразительно помахал руками, словно заброшенный ржавый ветряк….
Не доверяйте случайным собеседникам. Бросайте вещи и спутников, бегите к "Тарелке", кричите громко, с надеждой – Данила! – и услышите в ответ молчание. Кричите снова, изо всех сил, обязательно прислонившись ухом к корпусу корабля. И вот тогда, в наступившей трагичной тишине, снизойдёт на вас благодать небесная. Почудится вам глухой то ли стук, то ли грюк. Тотчас отпрыгивайте в сторону и смотрите вверх. И увидите в запотевшем иллюминаторе счастливое лицо космонавта Данилы, закрывшейся со страху на все замки и спрятавшей голову под подушку. Именно так встречают на орбите вновь пристыкованных. Сноуборд – одинокое пилотирование застывших кораблей.
***
"Тарелка" – совершенное высокотехнологичное изделие. Настоящий орбитальный комплекс. Прежде я видел этот символ Домбая лишь снаружи. Новые ощущения, радость встречи, предвкушение завтрашнего катания – складываются в особое настроение. Свежий чёрный хлеб, лук, запотевшее стекло водочной бутылки. Идёт снег. Звенит гитара. Сплетается неспешный разговор.
Время от времени мне в голову приходят прямые сигналы из космоса. Вспоминая, где мы и кто мы, я бросаюсь к командному посту управления, дурным голосом отдаю специальные приказы, делаю красивые начальственные жесты различными частями тела. Наиболее эффектна сцена прощания. Вывешиваясь по пояс из открытого люка, декламирую в темноту голосом Кобзона – пламень был и гром, замер космодром! И сказал негромко он! – в этот момент только бессовестный циник не поверит, что "Тарелка" действительно взлетает….
Все мы в детстве мечтали стать космонавтами. В тот вечер ко мне вернулась мальчишеская мечта. Вдоволь наигравшись, я улёгся, упёршись носом в иллюминатор. Внизу мерцали огни посёлка. Сверху к ним медленно спускались снежинки. Завтра будет целина – подумал я и отключился. Сноуборд – осложнение звёздной болезни.
***
Съезжаясь на закрытие, мы не ждали особенного катания. Прогнозы не обещали катаклизмов – и то хорошо. Но, впервые за сезон, погода обманула нас на полную катушку. Всю ночь шёл снег. Вкупе с небольшим похолоданием, отсутствием ветра и людей сложились идеальные условия для потери бордерской головы. Такого закрытия не увидишь даже во сне. В преддверии майских праздников склоны Домбая игнорировали не только экскурсанты, но и лыжники. Мусса отдавала нам отложенные про запас удовольствия. Два дня мы носились по одному и стаей, вдоль и поперёк. Снежный покров, по моим ощущениям, был выше январского. А общий тонус – выше возможного.
Субботний вечер на космодроме неизъяснимо хорош и печален. Вся наша команда в сборе. Дегустируем вино и любуемся на неторопливый закат. Вершины подсвечены золотыми лучами. И я, в который уже раз, замираю наедине с мыслями, чувствами, несказанными словами….
Прогуливаясь вокруг стартовой площадки, прихожу к посадке на третью очередь. Четвёрка давно остановлена. Сверху подтвердили – гора закрыта. Два канатчика торопятся вниз, но с момента отправки последнего человека должно пройти четырнадцать минут. Только тогда они, передав по рации команду о закрытии подъёмника, могут ехать в посёлок. Их просьба меня ничуть не удивляет – закроешь гору, а? Добро, закрою. Через положенное время я должен сообщить вниз, что после них никто не садился. И всё. Ребята уезжают, оставляя меня главным начальником Муссы. Чудное совпадение – закрываю сезон и закрываю гору.
Преисполненный значимости, сижу на скамейке, греясь в тающих лучах солнца. Время пролетает незаметно за размышлениями о случайном и закономерном. Слышу вызов рации. Рапортую. Через секунду кресла замирают. Тишина – та самая, с которой всё начиналось.
Гора закрыта
Пост сдал. Прощай, ушедший сезон. Сезон волшебных открытий, малых и больших радостей, приятных встреч, красивых спусков. Ты не повторишься никогда. Сноуборд – моя последняя любовь.